Трудности адаптации, или Парочка — баран да ярочка...

Когда система, состоящая из людей, начинает подстраиваться к принятию нового элемента в виде, например, котика, все её участники должны пользоваться речевым аппаратом для достижения договорённостей по всем важным пунктам. И если члены этой системы более-менее дружат с мозгами и дорожат отношениями, они за какое-то время договариваются и живут себе дальше. Но когда в устоявшейся системе кроме людей есть ещё и котики, вот тут всем приходится пожалеть, что за время эволюции и сотворения мира способность к членораздельной речи не появилась у всех живых существ. Ибо договориться с котиком, который чувствует себя царицею морскою, нелегко от слова невозможно. Приходится ждать, страдать, терпеть и вспоминать поговорки вроде "Капля камень точит", "Терпенье и труд всё перетрут", "Время лечит", "Бог терпел и нам велел" и прочие "Стерпится — слюбится". (в посте много фото)

Когда в небольшой системе из двух человеков и одной большой кошки Мышки появилась очень маленькая кошка, она же котка, она же мелкая, рИбёнАк, деточка и Моль, всю систему тряхануло землетрясение баллов эдак на десять по девятибалльной шкале. После первого сильного толчка, как это обычно бывает, последовало эхо из нескольких более слабых, но не менее неприятных возмущений. Переживая последствия, счастливые обладатели речи договаривались между собой с успехом процентов в восемьдесят-девяносто. А вот переговоры с большой кошкой Мышкой ввиду отсутствия у неё той самой речи оставались безуспешными. Хотя велись с завидной регулярностью и с пугающим психиатров (буде им случится присутствовать при этих беседах) содержанием. 

Кошке Мышке хозяева объясняли, что она не только царица морская, но и любимая, старшая, главная, наиболее важная, исключительно умная и вообще королева-мать, но с бабовщиной, которую она тут развела, пора завязывать. Что котку Мольку надо воспитывать и учить, что она ещё мелкая и глупая, а все надежды на хорошее воспитание связаны только с ней, приличной и благонадёжной кошкой Мышкой. И что котка Молька всегда будет младшей и второй, а кошка Мышка — единственно первой. Мышка слушала это внимательно, потом разворачивалась и влепляла Мольке оплеуху, раскрашивая её бледный нос очередными царапинами, потом шипела, показывая все наличные зубы, и уходила восвояси. 

Моль тоже внимательно слушала и первые пару недель почтительно делала книксены и реверансы, проходя мимо Мыши по коридору. Затем она освоилась в этом семействе, ощутила поддержку двуногих, отъелась вдвое и отрастила лапы в длину. Её интересы стали смещаться с еды/горшка/игрушек в сторону общения и активной социализации. Поскольку самым несоциализированным элементом системы в её представлении оставалась кошка Мышка, все усилия Моли направились на неё.

Сначала она стала подбираться поближе с тыла и играть хвостом. Мыше это вроде не нравилось, но почему-то она подолгу терпела детские выходки, прежде чем закатить очередную затрещину или просто обшипеть и уйти. Затем Моль стала догонять Мышу и кидаться ей на шею вроде как с признаниями в любви, но с распущенными по самое не могу когтями и зубами. Получив по загривку с одной стороны, она прижималась к стеночке на пару минут, отсиживалась и заходила с другого боку. Потом она стала наблюдать за поведением Мыши, обезьянничать и делать всё "как большая": громко загребать в горшке, умываться, высоко задрав задние лапы, подкидываться на стену передними лапами, как Мышка — на дралку для когтей. Решив, что она уже достаточно взрослая, Моль категорически отказалась есть из своей тарелки роял-каниновскую еду "для котят" и стала с урчанием и чавканием пожирать мышкин фёст-чойсовский корм "для домашних кошек от одного до десяти лет". 

Всё это время скорости и расстояния, преодолеваемые кошками в погоне друг за другом (сначала Моль несётся за добычей в виде Мыши, потом Мышь несётся за Молью, чтобы навешать люлей этой негодяйке), росли, а частота пробежек возрастала. Когда они синхронно сворачивали из коридора в спальню, проскальзывая лапами по линолеуму и напоминая аттракцион "езда мотоциклов по вертикали", хозяева жалели, что у них во всех комнатах не стоят скрытые камеры, потому что схватить фотоаппарат и успеть заснять все эти моменты просто невозможно. Во время одной из таких пробежек Мыша либо получила растяжение или ушиб, либо Моль кусила её за лапу, и в один прекрасный день Мышь захромала. Хозяева всполошились и стали наблюдать, пытаясь понять, во-первых, на какую именно лапу она прихрамывает, во-вторых, в чём может быть причина, в-третьих, пора ли уже ехать к подруге-ветеринару или само пройдёт.

 

Поскольку раньше с хромотой хозяева не сталкивались, то на прояснение вопроса, какая именно лапа больна, ушло два дня. Хозяйка даже сама ходила на четвереньках, прихрамывая по очереди на разные лапы, а хозяин оценивал, похоже ли это на то, как хромает Мышь. Когда больная лапа была вычислена, обнаружилось, что причин хромоты найти не удаётся: видимых повреждений нет, невидимые не прощупываются, а на прикосновения к разным участкам разных лап Мышь реагирует одинаковым образом: зубами, когтями и шипением. Зато она, заметив повышенный интерес и внимание людей к своей персоне, начала этим пользоваться. Люди не сразу поняли, что в их присутствии бедная кошечка не может заскочить в свой дом, а когда думает, что их нет поблизости, залетает туда легко и изящно; что она днём печально лежит посреди коридора и ждёт, когда её отнесут к тарелке и посидят с ней во время еды, а ночью спокойно топает в одиночку в кухню и подолгу хрустит возле миски; что она падает при приближении Моли на бок и делает испуганное и "нищасное литсо", когда хозяева рядом — и от души лупцует маленькую нахалку, если их нет в поле зрения.

 
Когда люди просекли эти манипуляции, они в четыре руки ещё раз принудительно общупали мышины конечности и строго разъяснили ей политику партии на ближайшие дни: "Мы сейчас болеем и пока не можем тебя везти к тёте Маше. Но если за ближайшие три дня, пока мы окрепнем, твоя лапа не выздоровеет, мы сложим тебя в переноску, повезём в клинику, тебе будут делать рентген и брать анализы острой иголкой, а потом, возможно, назначат уколы или наложат гипс, вот такой", — и показали пару фотографий загипсованных по самые уши котов из интернета. Что-то такое отщёлкнуло в мышиной голове и, несмотря на отсутствие второй сигнальной системы, она впечатлилась, прониклась и хромать перестала. Впрочем, возможно, та мелкая травма, которая была причиной хромоты и не была замечена хозяевами, просто сама залечилась к этому моменту и перестала мешать нормально ходить.

Несмотря на то, что Моли от Мыши регулярно прилетало по морде лапой, Мыша не стремилась полностью изолироваться от этой "бледной немочи". Однажды вечером хозяева устроили игрища в мастерской на кровати с котёнком, всячески умиляясь, восхищаясь и веселясь. В какой-то момент они вспомнили, что Мыша сидит в своём доме за занавесочкой и, наверное, страдает и ревнует. Хозяин сказал: "Иди, почеши Мышке пузико, а то она там обижается, небось". Хозяйка встала и направилась к шкафу, при тусклом свете торшера своими подслеповатыми глазами заметив издалека, что под занавеской в щели торчит мышина шОрсть. "Задник или фостик", — успела подумать хозяйка и остолбенела от удивления. В щель выглядывал мышин глаз. Эта любопытная девица, делая вид, что кровно обижается и видеть никого не хочет, втихаря подсматривала за происходящим. Хозяева отодвинули занавеску, погладили Мышку и продолжили играть с Молью, а Мышь ещё долго с интересом, хоть и несколько напряжённо, наблюдала происходящее.

Понемногу то ли привычка, то ли понимание необратимости процесса стали смягчать мышин негативизм, и хозяевам даже начало удаваться подкладывать на время сонную Моль под мышино пузо. А несколько раз Мыша сама приходила к хозяйке на кресло, несмотря на то, что там уже находилась Моль. Правда, когда Моль просыпалась и обнаруживала Мышу в непосредственной близости, она радостно накидывалась на неё с объятиями, за что опять огребала по полной. Зато она и в этом научилась копировать Мышь и стала не только давать ей сдачу тонкой лапёшкой по "наглой рыжей морде", но и отчаянно хлестать из стороны в сторону изрядно вытянувшимся хвостом, может быть, до конца не понимая истинного смысла этого сигнала кошачьей "азбуки". 

Как бы то ни было, хозяева начали находить кошек то рядом на одной кровати по ночам, то на гладильной доске под утро. А однажды Моль научилась перепрыгивать с рабочего стола в мастерской на спинку стула, а с неё — на раскройный стол. И как-то вечером Мыша, наивно думающая, что надёжно защищена высотой стола от навязчивой приживалки, обнаружила её прямо за своим задником, спящей на уголочке.

Хозяева продолжали разговаривать с обеими кошками, разъяснять им, что теперь их будет двое, и это навсегда, и они должны привыкнуть и  начать срочно любить друг друга, потому что это гораздо выгоднее, чем воевать и портить друг другу портреты и конечности. Возможно, Мыша и готова была смириться с существованием этого клопа в доме, который, к тому же, всё больше начинал походить пропорциями на взрослую кошку, только очень маленькую (вот, кстати, почему той-терьер давно выведен, а той-котка — до сих пор нет?).

Но Моль, проживая своё котячье детство и играя со всем азартом и самозабвением, продолжала бесстрашно нападать на большую кошку, призывая её включиться в свои безбашенные игры. Мыша, за четырнадцать лет забывшая своё бурное детство, пугалась этого напора и воспринимала его как угрозу своей безопасности. Поэтому Моль продолжала получать по физиономии сначала лапой от Мыши, потом левомеколем от хозяйки — для заживления. Но общее количество агрессии в этой паре всё равно начало снижаться, терпимость — чуть-чуть возрастать, а способность прийти на одну территорию и провести пусть и не вместе, но рядом какое-то время, проявлялась всё чаще.

Как бы то ни было, напряжение в семейной системе понемногу начало спадать и хозяева уже не опасались, что Мыша загрызёт или покалечит мелкую. Ровно в пять недель с момента появления Моли в доме Мыша соблаговолила три раза лизнуть её макушку, когда в очередной раз хозяйка подложила сонную котку под ржавый тёплый бок. В своё время Лиза была удостоена этой чести ровно через две недели пребывания в доме. Что поделаешь — возраст, инертность психики и привычки у Мыши сейчас уже другие, да и Моль — не Лиза. Поэтому нельзя надеяться, что нынче всё будет так же, как тогда. Всё точно будет по-другому, но хозяева продолжают верить, что всё будет хо-ро-шо.