Педагогическая поэма

Первое сентября. Красный день календаря для огромного количества людей, больших и маленьких. Для учеников, для учителей, для родителей и даже для детсадовцев и их воспитателей. Для одних — праздник, для других — повод печалиться и начинать обратный отсчёт дней в календаре в ожидании 25-го мая. Мне довелось побывать с разных сторон этой баррикады.

Я ребёнок сентябрьский, поэтому в школу пошла, как и полагается, в законные семь лет. Впрочем, у семейства была идея сослать меня на учёбу раньше, благо, эта учёба в домашних условиях шла уже полным ходом. Но моё слабое здоровье и здравый смысл отца победили, меня решили "не лишать детства". 

В первый класс я пошла рыжей.
Результат эксперимента по окрашиванию волос,
проведённый мамой и её знакомой,
у которой мы гостили весь сентябрь под Алматой.
Жаль, что меня запечатлели только на ч/б фотографии.

В первый класс на торжественную линейку родители не смогли меня повести сами: мама учительствовала в школе, папа — в техникуме, и у них была своя свадьба... было своё первое сентября. А потому меня конвоировали... сопровождали тётя, бабушка и два соседских мальчика, как пажи следовавшие на полшага сзади со своими букетами в свои первые классы. Мы с ними жили в соседних квартирах (2,4,8), и в классах оказались соседних. Почему-то я совсем не помню, виделись ли мы с ними в школе, зато прекрасно помню множество шалостей и проказ, которые всё детство устраивали, гуляя во дворе.

Учительница первая моя, Любовь Степановна, была в своё время первой учительницей моей тёти, маминой сестры, и пользовалась огромным уважением бабушки ещё с тех пор. За годы, прошедшие с выпуска тёти из третьего класса, учительница стала в разы старше и опытней. Именно этим был обусловлен выбор класса, в который меня отдали. Сейчас, с высоты своего педагогического и психологического опыта, я понимаю, что многое могло пойти иначе, будь моей первой учительницей кто-то другой. Например, Зинаида Трофимовна, первая учительница моей мамы, с которой бабушка потом много лет дружила. Но она была уже пожилой и не работала.

Нашли меня? )))

В школу я пошла "дюже вумная": читала чуть не с двух лет, в четыре года со мной торговались по типу "вот прочитай столько-то страниц из Гулливера — и иди гулять", в этом же возрасте в моё недолгое посещение детсада воспитательница усаживала меня перед детьми в группе, давала книжку потолще и велела мне читать, детям — внимательно слушать, а сама уходила куда-то по своим делам. В шесть лет я складывала в пределах тысячи, умножала в пределах сотни и знала, что такое проценты, а заодно прочитала учебник физики за шестой класс и поставила все опыты по механике из него. Детская энциклопедия о двенадцати томах была мной уже изрядно замусолена в процессе чтения. В общем, много ещё можно рассказывать, какой "подарок судьбы" свалился на учительницу, в годы обучения которой на педагога, скорее всего, понятие "индивидуальный подход" ещё не существовало.

Мне с первых дней стало безумно скучно "мекать" и "бекать" звуки и слоги, и я стала развлекать себя разговорами с соседями по парте. Посыпались замечания устные и в дневник, меня стали пересаживать с одной парты на другую — где только я ни посидела за первую четверть! Все парты были мне знакомы, и первые, и последние, и с краю. Закончилось всё первой партой третьего ряда, "первый вариант". На "втором варианте" сидел мальчик, как я сейчас понимаю, с задержкой как минимум речевого развития, а, возможно, и общего. Он был заторможенный, плохо говорящий и ко всему равнодушный. Даже мне, скучающей на большинстве уроков, было нелегко его разговорить. А вертеться к другим соседям под носом у учительницы не удавалось, поэтому спустя несколько месяцев я стала утрачивать интерес к происходящему, на лету хватая всё, что было надо в рамках программы, и "догоняясь" дома, читая запоем и обсуждая с родителями детскую и не очень детскую литературу.

Вдобавок у меня обнаружился отвратительный почерк. Напрочь отвратительный. Развитая мелкая моторика удивительным образом не спасала, как это ожидалось. Кстати, у моей дочери, вырезающей мелкие детали из бумаги с двух лет и делающей прочие мелкие вещи буквально ювелирно, была та же история. Так что корреляция между развитием мелкой моторики у детей и почерком не всегда есть, хотя игнорировать моторику нельзя ни в коем случае — есть чёткая корреляция с развитием и функционированием мозга, причём, во всех возрастах. Но вернёмся к почерку. В те годы уже не существовало предмета "чистописание", и отдельной отметки за него не полагалось. Но мне Любовь Степановна была вынуждена ставить две оценки через дробь, типа 5/3 или даже 5/2. Потому что рука у неё не поднималась поставить плохую оценку за стопроцентно правильно написанное, но так же она не поднималась и поставить хорошую за те кракозябры, которые я изображала, как пьяная курица левой задней лапой.

Эти двойные оценки и были единственным проявлением индивидуального подхода в обучении с её стороны. Во всём остальном меня упорно причёсывали под общую гребёнку. Почему она не могла дать мне отдельное задание на карточке на уроке математики, предложить прочитать более длинный текст на "чтении", подготовить сообщение на "природоведении" или написать рассказ на "русском"? Когда я работала сама учителем в начальной школе, это было основой моей работы, потому что облегчало жизнь не только детей с разным уровнем подготовленности и развития, но и мою собственную! Загружаешь "каждого по способностям" — и все чувствуют себя умными и нужными в классе.

Один из случаев, который до сих пор выше моего понимания, произошёл ещё в первой четверти, когда изучались таблицы сложения и вычитания. Кто учился в семидесятые, помнит учебник математики. Там возле таблицы сложения и вычитания "на два" была нарисована вышка, с которой в воду прыгали лягушки. И таблицу (два плюс один равно три, два плюс два равно четыре, два плюс три равно...) надо было выучить наизусть и уметь рассказывать по порядку и вразброс. Я это всё знала давным-давно, поэтому вообще не парилась подготовкой к урокам, а зря.

В один прекрасный день Любовь Степановна начала спрашивать эту таблицу с мальчика, который тоже не парился подготовкой к урокам, но по совсем другой причине и с другим результатом. Разумеется, он ей не смог ничего ответить, а настроение у неё, видимо, в этот день было так себе. Она сначала громко постучала деревянной указкой по своему столу, призывая хихикавших над одноклассником детей угомониться, потом долго ругала "неуча", выясняя, учил он или не учил эту таблицу и как именно он её учил, а потом грозно спросила у класса: "Кто ещё НЕ УЧИЛ таблицу сложения?! Поднимите руки!"

И я честно подняла руку. Я НЕ учила таблицу так, как она это только что описывала. То есть я НЕ открывала учебник, НЕ читала внимательно таблицу несколько раз, НЕ закрывала учебник и НЕ повторяла на память, НЕ проверяла, всё ли я правильно рассказала и НЕ ходила с учебником с родителями, чтобы они меня тоже проверили. Спросить, кто НЕ ЗНАЕТ таблицы, учительница не догадалась. А я, такая умная, но приученная слушать и уважать старших, не догадалась выйти за рамки её вопроса и сказать, что мне не надо её учить, мне и так хорошо...

Всех, кто поднял руки, Любовь Степановна оставила после уроков учить таблицу. Телефонов в те времена даже городских было немного, так что когда я не пришла домой в положенное время, бабушка всполошилась и помчалась в школу. Застала она меня сидящей в классе и добросовестно отрабатывающей алгоритм "как учить таблицу". Почему-то начать опрос "задержанных" с меня учительница не догадалась (или не захотела?), иначе она могла бы в три минуты выяснить (или вспомнить?), что я прекрасно знаю и эту таблицу, и все следующие, и отпустить меня восвояси.

Когда бабушка обнаружила причину моего "задержания", влетело, разумеется, не учительнице, а мне. Всю дорогу домой она шпыняла меня на тему "почему ты сразу не сказала, что знаешь эту таблицу давным-давно?!", не давая мне раскрыть рот в своё оправдание. Как я понимаю, именно тогда я получила одну из тем, которую потом долго во взрослом возрасте прорабатывала в психотерапии. Условно это можно описать фразой "Стой там, иди сюда — и делай это одновременно!" Как можно спорить с другим взрослым, если свой взрослый не даёт сказать и слова? Как можно доказывать свою "умность" чужому взрослому, если её не защищает и не подтверждает свой взрослый? Кстати, про защиту — это ещё одна тема, с которой в чём-то приходится и до сих пор работать...

В общем, обучение в начальной школе было "весёлым", хотя первое сентября я воспринимала всегда с надеждой и радостью. Потом было ещё обучение в других школах, и первое сентября всегда было разным. А потом было первое сентября в институте — и это тоже было ещё по эту сторону, хотя и шаги на ту сторону, учительскую, уже были. Была даже специальная недельная практика "первые дни ребёнка в школе". А потом я полностью переместилась на учительскую сторону. И это помогало понимать учителей, встречавшихся на моём пути в разные годы, — и одновременно НЕ понимать некоторых из них. Если ты не можешь сохранять нейтралитет ко всем детям, зачем ты остаёшься в школе?! Ты не обязан их всех любить, но быть нейтральным и справедливым в процессе обучения, чутким к особенностям и возможностям каждого, ты должен! Иначе ты больше вредишь, чем приносишь пользы. А учитель ничуть не меньше врача должен руководствоваться идеей "Не навреди!"

Работа в школе приучила меня не любить цветы в букетах. У нас дома их и прежде было много, даже отец из техникума приносил букеты, не говоря уже о маминой школе. Но я тогда была ребёнком и не особо привлекалась к уходу за ними и выбрасыванию, когда завянут. Да и львиную долю мама оставляла в классе. А вот когда я стала учителем сама... В те годы многие школьники шли на первое сентября и День учителя уже не с дачными букетами из астр и гладиолусов, а с покупными — цветочный бизнес начал набирать обороты. И эти огромные букеты с кучей плёнки и фольги заполоняли всё: вёдра, банки, вазы, даже тазы. В классе и дома. И сначала они были красивыми, а потом начинали вянуть и портиться. И их надо было вовремя перебирать, вынимать совсем плохие, менять воду, а потом выносить в мусорку засохшие охапки. С одним-двумя букетами это всё кажется делом нескольких минут. Когда букетов 25-30 — всё выглядит совсем иначе. В общем, годы работы в школе привили мне стойкий иммунитет к букетам, и в каждом цветочном ларьке я вижу большой мусорный контейнер. Увы...

Ну, а потом подросла дочь, и я опять переместилась с той стороны баррикад на эту. К её первому классу я решила завершить педагогическую карьеру, потому что в связи с реформированием системы образования и переездом столицы в когда-то провинциальный тихий Целиноград работа учителя стала совсем не тем, чем была прежде. На собственно учебный процесс учителям оставляли всё меньше и меньше времени, занимая его какой-то бюрократией, написанием отчётов, списков, собиранием статистики успеваемости и хождением на совещания, демонстрации, праздники и прочие выборы и переписи населения. Выбор было сделать трудно, свою профессию я любила, руководила методическим объединением учителей начальных классов и метила со временем в завучи. Но когда я сделала этот выбор и первого сентября привела на линейку дочь, поняла, что он верный. И все 11 лет её обучения, сидя за партой на родительских собраниях, очень сочувствовала учителям, которые стояли у классной доски и говорили одно и то же, транслируя запросы администрации, департамента образования и министерства...

Уже пять лет я соприкасаюсь со школой исключительно в работе с семьями, у которых дети-школьники. Собственных контактов у меня ни по каким направлениям нет. И я всякий раз радуюсь тому, что завершилась со школой, и всякий раз удивляюсь тому, какие благоглупости нынче творятся (по нарастающей!) в системе образования. И всякий раз мне жаль всех участников этого процесса, потому что я была на месте каждого и знаю, что у каждого — своя правда, но доказать её другим или хотя бы уговорить принять эту многоправдивость невозможно.

Наблюдая за тенденциями, я вижу, что мир не стоит на месте, что появляются люди и идеи, которые надеются сделать школу местом получения удовольствия от общения и радости от познания, и верю, что однажды так и случится. И я могу помогать этому с другой стороны, находясь снаружи этой системы. Я могу доносить до людей, приходящих ко мне на консультации или тренинги, как можно быть собой, как нужно защищать свои границы и своё достоинство, как важно быть системой, объединяющейся вокруг своего ребёнка, а не с учителями против него, как помогать детям взрослеть и как при этом заполнять свою жизнь и делать её интересной.

Я по-разному вспоминаю все свои этапы пребывания по разные стороны черты, разделяющей (или всё-таки объединяющей?) обучающих и учащихся. Хорошие, добрые, светлые моменты тоже были, хотя нужно напрягать память, чтобы их вспомнить. И всё же в этот день очередного Первого сентября я хочу пожелать всем, чтобы новый учебный год принёс вам много удивительных открытий, позитивных перемен, интересных встреч, творческого вдохновения и радости познания! Терпения и мудрости вам, взрослые! От вас зависит, какой будут помнить школу ваши дети и ваши ученики. Пусть дорога к знаниям запомнится им как по-настоящему светлый путь! С Днём Знаний!